Из названия оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок» неслучайно исчезло пушкинское слово «сказка»: это не сказка, а беспощадный музыкально-театральный памфлет. Русско-японская война, революция 1905 года, студенческие волнения, конфронтация композитора-профессора с властью – вот историко-биографический фон, на котором создавалась корсаковская «небылица в лицах». Сочиненный в 1907 году «Золотой петушок» стал последним оперным сочинением Римского-Корсакова и вообще всей дореволюционной отечественной композиторской школы – той самой школы, что когда-то заявила о себе патриотической «Жизнью за царя». Свои намерения Корсаков сформулировал в знаменитой фразе: «Додона надеюсь осрамить окончательно». Это значит – еще сильнее, еще жестче, чем в оригинальной сказке Пушкина, переработанной Владимиром Бельским в оперное либретто. В «Золотом петушке» высмеивается не только царь – «раб телом и душою», – но и все государственное устройство России в целом, включая Думу, армию, внешнюю и внутреннюю политику страны. Холопствующий народ в царстве Додона существует исключительно ради своего хозяина: «Без тебя бы мы не знали, для чего б существовали; для тебя мы родились и семьей обзавелись». Ни одного достойного человека во власти нет, государство уничтожает само себя, будущее страны непонятно: такой вывод делают авторы оперы.
Специфика содержания определила и музыку «Золотого петушка», которую академик Асафьев назвал «ослепительной мозаикой драгоценных звукосочетаний». Лишенное психологизма, характерного для романтической оперы, произведение вовсе не лишено эмоций, причем главная из них остается за пределами партитуры: это злость и горечь композитора. Абсурдность происходящего выражена в пародийной музыке; даже самый неподготовленный слушатель легко узнает и «Чижика-пыжика», и «Светит месяц», а более опытный заметит многочисленные аллюзии на композиторов «Могучей кучки» (в том числе на самого Корсакова), на Глазунова, на европейский музыкальный декаданс и другие проявления «чужого слова». Подводя итоги собственного творческого пути, Римский-Корсаков в последнем своем сочинении вдруг оказывается композитором ХХ века, созвучным Стравинскому и Скрябину. По-вагнеровски сквозная музыкальная драматургия «Золотого петушка» совершенна в ее чеканной стройности: триаде Петушок – Звездочет – Шемаханская царица с их чародейной музыкой противостоит Додоново царство с его музыкальными бытовизмами; впрочем, в эпилоге все переворачивается и нам заявляют, что живыми лицами были только Звездочет да Царица, а все остальные – «бред, мечта». Действительно, от карикатурных героев нельзя ждать объема, они подобны двухмерным лубочным фигуркам. Зато оркестровая палитра «Петушка» – отнюдь не плоская: феерически многокрасочная, то огненная, плакатная, то изысканно-импрессионистская. Христина Батюшина